—               Приезжий! — сказал Андрей Ильич.

—               Давно не были в Париже?

Последний раз я пил вино вот в этом кабаке тридцать пять лет назад!

Он ткнул пальцем в дубовую покосившуюся дверь.

Тогда была гроза. Он стоял на маленькой, усыпанной каштанами площади и не отрываясь смотрел на громаду собора.

Из глубин памяти отчетливо всплывало то далекое время, когда была война и когда он сам был молодым веселым парижанином по имени Андре. И тогда над Парижем бушевала гроза. Андре шел по маленькой средневековой площади и смотрел вверх. Над головой, в пелене дождя, словно каменные птицы, проплыва­ли химеры собора. Где-то в бездонной глубине неба ухали тупые раскаты грома. Он неторопливо шагал по лужам, и из-под его башмаков разлетались в разные стороны мокрые каштаны. Площадь внезапно озарилась бледным дрожащим светом, который словно выплеснулся из узкой кривой улочки и тут же с шипением погас на мокрых плитах мостовой.

На мгновение Андре увидел... маленькую, промокшую до нитки фигурку женщины, которая тащила тачку с каким-то странным пред­метом, завернутым в белую тряпку и перетянутым веревками. Предмет был громоздким и тяжелым. Женщина с трудом волокла его к фургону мясника, примостившемуся у соборной стены.

В следующее мгновение все вновь провалилось в темноту и страшный грохот обрушился на землю. Эхо еще металось по узким каменным улочкам, а новая ослепительная вспышка ударила откуда- то сверху, озарила собор и, вздрагивая, медленно затухала. Длин­ные черные тени поползли в сторону. В дрожащем матово-бледном отсвете молнии мелькнул кривой полупьяный мясник. Он вцепился в предмет, который волокла женщина, и потащил его к машине. Намокшая тряпка лопнула, расползлась по шву. Андре внезапно увидел в рваной дыре бледное человеческое лицо. Это было так неправдоподобно и неожиданно, что он замер на месте. Мясник кряхтел, схватив человека в охапку, старался затолкать его внутрь машины.