До боли стиснув пальцами подлокотники, Андрей Ильич подался вперед. Он смотрел не мигая, словно боялся пропустить малейшую подробность тех давних, почти ушедших из памяти событий.

А толпа на экране колыхалась и наседала, и сквозь это жаркое скопище тел, то пропадая в нем, то появляясь вновь, пробиралась молодая женщина. Наконец ей удалось приблизиться к Андре. При­встав на цыпочки, она силилась через его плечо посмотреть на премьер-министра Великобритании. Это была Мари. Едва она по- 78 явилась на экране, в зале кто-то сдавленно вскрикнул. Обернув­шись, Андрей Ильич увидел молодую женщину, ту самую, которую видел в Париже, у конторы Легрэна. Натали стояла недалеко от две­ри, и узкая полоска света падала на ее темное лицо. Андрей Ильич вдруг отчетливо понял: она поразительно похожа на Мари. Он не­вольно привстал, но вокруг зашикали, и он опустился обратно в кресло.

А на экране продолжала свой бег старая кинохроника. Машина Черчилля наконец тронулась. Толпа расступилась перед ней и сомкнулась вновь.

—        Впоследствии Черчилль писал, — продолжал Легрэн. — «Даже если бы заранее сознательно намечалось подвергнуть ме­ня величайшему риску и лишить надежной охраны, то едва ли это ложно было сделать лучше, однако ничего не случилось. Я улы­бался толпе, и, в общем, она улыбалась мне».

После давки в центральной части Тегерана улица, возникшая вслед за этим на экране, казалась безжизненной. Темные громады танков перекрывали все въезды. Вдоль арыка с мутным ручейком стояли часовые.

Голос Легрэна:

Как проехал в свою резиденцию Сталин, вообще никто не

знал.

экран погас. Вспыхнул свет под потолком. Стали видны дубо- анели вдоль стен, тяжеловесные люстры, кафедра на возвы шении. Все в этом зале аукционного дома «Кристи и Солтэ» внуша­ло ощущение солидности и надежности, все дышало почти рели­гиозной торжественностью. На кафедре восседал аукционист, немо­лодой человек с землистым лицом. По бокам, за стойками, находи­лись два счетчика.