Голос смолк, и снова завыли сирены.

Ночной аэродром. Огни взлетных дорожек. Прожектора. Чуть в стороне, на бетонной площадке, темнеет огромное тело самоле­та. На почтительном расстоянии — машины, люди. Напряженное ожидание.

Это была долгая ночь. В захваченном самолете царило безмолвие. Лишь изредка слышалось бормотание — кто-то молился, доносилось всхлипывание — кто-то плакал, то и дело раздавались стоны, пол­ные отчаяния и безысходности.

Святящиеся часы показывали два после полуночи.

—         Вас, очевидно, огорчило, что так и не удалось заполучить этот документ, — сказал Андрей Ильич и пояснил: — Я видел вас в аукционе,

Бритоголовый старик ответил:

—         Это большая утрата. Мои коллеги будут расстроены.

—         Никогда не слыхал о существовании вашего общества.

—         Уже долгие годы нам не дают официального статуса. Одна­ко мы надеемся...

—         Ваша программа, если не секрет?

—         Мы собираем и возвращаем к жизни документы последней мировой войны. Особенно наше общество дорожит материалами, относящимися непосредственно к личности фюрера. К сожалению, большая часть из них уничтожена, но много реликвий нам удалось обнаружить и спасти. Поверьте, это весьма поучительно.

—         Не сомневаюсь.

Впереди, едва различимый в полутьме салона, виднелся колю­чий затылок Легрэна.

Натали, сидевшая в соседнем ряду, перегнулась через кресло и тихо позвала:

—         Мсье Легрэн, вы не спите?

—         Господи боже мой, что за наказание такое! Опять вы?

—         Ну вы поняли наконец?