—          Спрячь это и храни, — шепнул Шернер.

Макс увидел, как он передал мулле несколько блестящих пред­метов. Тот бросил их в свежую, недавно вырытую могилу и столкнул ногой кучку земли. Комья падали вниз с металлическим звоном.

—          Ночевать буду в городе, утром заберу, — сказал Шернер.

Он исчез бесшумно, как водяной паук. Следом за ним вдоль клад­бищенской ограды метнулась чья-то тень. Она скользнула так не­слышно и мгновенно, что мулла лишь покосился тревожно и, ничего не обнаружив, побрел к сторожке.

Между тем на площади Туп-Хане, где на каменных плитах, нагре­тых за день, вповалку спали бездомные, появился человек в лох­мотьях. Переступая через спящих, он нашел свободное место и лег. Это был Шернер.

С осторожностью зверя Макс долго лежал не шевелясь. Он терпеливо вслушивался в кладбищенскую тишину.

Наконец решившись, он ползком добрался до вырытой могилы, сполз в нее и распластался на дне. Затем нащупал блестящий пред­мет. Это была коробка пленки. Он сунул ее за пазуху, затем вторую, третью... Потом выбрался из могилы и ползком, словно ящерица, ушел в темноту.

Уже перед рассветом на площади Туп-Хане появился еще один бездомный. Он долго бродил, переступая через спящих, пока нако­нец не обнаружил Шернера. Он лег рядом и притих. Это был клад­бищенский сторож — горбун. Каменные плиты под утро совсем ос­тыли, стало зябко. Чтобы унять дрожь, Шернер перевернулся на другой бок и прижался к человеку, лежащему рядом. В следующее мгновение он проснулся, как собака, вдруг, словно от толчка. Он увидел глаза горбуна. Они были очень близко, смотрели на него не мигая. Чуть покосившись, Шернер увидел черную дыру писто­лета. Она маячила в двух вершках от его виска.

—         Сейчас ты встанешь и пойдешь со мной, — шепнул горбун.— Я буду идти за тобой, и если услышу хоть одно слово...