—           Я прочла обо всем этом в газетах, мсье, — говорила жен­щина. — Дело в том, что в сорок третьем году моя мать невольно оказалась свидетельницей тех событий. По воле случая она была втянута в эту историю, хотя и не отдавала себе отчета в том, что вокруг нее происходило. Она поняла это позже, когда все уже было позади. Я допускаю даже, что она была знакома с автором мемуаров, о которых вы говорили. Впрочем, все это не так уж важно, но там был человек... Я не имею права хоть что-нибудь вам сказать, — перебил ее Легрэн.

—              Его имя было...

—              Это вопрос моей профессиональной чести, мадам.

—              Я очень прошу вас, мсье... это очень важно.

—              Сожалею, мадам. Может быть, потом я смогу вам помочь. Позвоните мне после моего возвращения в Париж. Счастливо оставаться.

Легрэн поклонился и пошел прочь.

—                   Счастливого пути, индюк, — сказала Натали, глядя в широ­кую спину Легрэна.

—              Вон она идет к такси!

—              Ее мать имеет какое-то отношение к этому делу. Их нельзя выпускать из виду...

Двое подслушивавших в фургончике пили кофе.

Натали подбежала к машине и распахнула дверцу.

—              Такси, свободен?