—         Я не изменял своему делу. — Макс затягивался редкими ко­роткими затяжками. — На убийство, особенно политическое, всегда был спрос, а в последние годы оно так вошло в моду, что от многих предложений приходилось отказываться. Не хватало времени. Ну а потом ко мне перестали обращаться. Кому нужен какой-то старик, когда полно молодых? Одним словом, все кончилось. Осталась пустота.

—  Помнишь, я предлагал тебе идти к нам? Но ты ответил: «Я профессионал, я служу тому, кто платит». В этом была твоя ошиб­ка. Человеку нужна вера. Без веры нельзя.

—         Отпусти меня, — внезапно попросил Макс.

—         Не могу, — сказал Шернер.

—         Я столько раз видел смерть, я ее не боюсь. Но всю жизнь мне мерещилось, что я умру в своей постели. Это стало моей мечтой...

—          Вот это совпадение, Я тоже много раз об этом думал, — сказал Шернер и неожиданно добавил: — Хочу спросить тебя, из простого любопытства, что это за документ, подписанный фюрером, прода­вали на аукционе в Лондоне? Был только один документ, я сжег его собственными руками в конце войны.

—         Ты сжег копию, — сказал Макс, — а подлинник у меня, точ­нее — у моего адвоката. Я скопировал его той ночью, когда ты при­шел ко мне в первый раз. Потом твои люди ограбили банк, но и там была копия...

—         И ты еще просишь, чтобы я тебя отпустил?

Макс молчал.

—         Да ты и так протянул на тридцать пять лет дольше, чем за­служил.

Макс печально улыбнулся.

—         Слушай, а ты когда-нибудь катался на такой штуковине?

—         В детстве, мне было лет пять или еще меньше, — ответил Шернер.