—         Вы хотите сказать, что мы познакомились из-за того, что в Париже шесть месяцев назад сгорела бакалейная лавка?

—         Да, именно это я хочу сказать. Но ведь мы с вами еще не познакомились. Меня зовут Андре.

—         А я Мари.

—         А я Макс Ришар, — вздохнул агент похоронного бюро и затих.

Они проговорили всю дорогу. А когда подлетели к Стамбулу, им казалось, что они знакомы уже много лет.

Скрипучий автобус стамбульской похоронной компании грохо­тал по булыжной мостовой. Мари и Андре сидели на узком сиденье. Изредка, когда автобус попадал в рытвину, их подбрасывало вверх и Мари хваталась за руку Андре. Казалось, автобус вот-вот разва­лится. Сквозь мутное треснувшее стекло в желтой пыльной дымке был виден древний город. Он плыл мимо, со своей многоликой, яр­кой толпой и шумными базарами.

—         У этого города три названия, — сказал Андре. — Турки на­зывают его Истамбул, греки — Константинополь, болгары — Царь- град...

—         Знаете, — тихо сказала Мари, не отрывая глаз от огромной голубой мечети, — во Франции а пансионате у меня осталась дочь, совсем маленькая. А муж погиб полтора года назад.

—                    Где-то совсем рядом раздалось заунывное пение муэдзина, и сразу же в хвосте автобуса заголосил Дарьюш-младший. Господи, как орет, — дыхнул перегаром им в спину похо­ронный агент, — голова просто раскалывается.

—                           А раньше этот город назывался Византией, — сказал Андре. Наконец город кончился, и потянулась нескончаемая и выжжен­ная Анатолийская равнина.