Офицеры службы безопасности не спускали с него глаз.

—         Платить не надо, — сказал он. — Зажигалку на память.

У ворот посольства «Денниса Пью» остановил советский офицер. Он извинился и попросил разрешения осмотреть камеры. Разговор шел на английском. «Деннис Пью» только пожал плечами в ответ. Офицер явно был знаком со съемочной техникой, вынул и вновь поставил на место объективы. А когда его рука коснулась крышки камеры, «Деннис Пью» не выдержал:

—         Осторожно, — вырвалось у него, — вы засветите пленку.

Офицер укоризненно улыбнулся.

—         Не тревожьтесь. У нас есть для этого специальное поме­щение.

Упали черные шторы на окнах, и небольшое помещение, куда они вошли, погрузилось в темноту.

—         Откройте, пожалуйста, крышку.

«Деннис Пью» даже не шевельнулся в ответ.

—         Откройте, — повторили рядом.

Пальцы нащупали задвижку, крышка откинулась, ладонь стисну­ла рукоятку браунинга. Сначала он выстрелил на голос, потом еще.

Наступила тишина. Ему не отвечали.

Потом темноту вдруг пронзил ослепительный свет — это распах­нулась дверь. В белом проеме появилась на мгновение спина «Ден­ниса Пью», и сразу, почти одновременно, грянули три выстрела. «Деннис Пью» качнулся, замер на секунду и рухнул замертво на ступени лестницы.

Уже весь город знал о проводах «Большой Тройки», и толпы лю­бопытных заполнили улицы, ведущие к Советскому и Английскому посольствам. По узкому коридору в толпе проследовала кавалькада машин. Это уезжал Рузвельт.

Потом еще одна кавалькада. Черчилль.

И, наконец, третья — Сталин.

Макс попятился и растворился в тысячной толпе.

Смешался с толпой и Шернер, и никому не известно, где о скрывался три с половиной десятилетия.

Андре до изнеможения бродил по городу, но надежда обнару­жить хоть какой-нибудь след Мари с каждой минутой становилась все слабее.