Четвертого прихватили с малолетней проституткой, она визжа­ла и металась в белой простыне, точно привидение, а он даже не успел дотянуться до автомата. Остальные отстреливались. Палили в темноту наугад.

Глухонемой детина, высадив стулом окно, выпрыгнул со второ­го этажа и, перемахнув через забор, бросился в темноту, Пуля настигла его, но он продолжал бежать, прыгая на одной ноге, будто играл в скакалку.

Могильщик и слепой меж тем пересекли темный закоулок и побежали узкой щелью, стиснутой рядами лавок и мастерских. На первом же перекрестке Шернер остановился. Что-то мешало бежать.

—          Черт... привык к нему, как к самому себе.

Он достал нож и одним ударом перерубил веревку, которой был связан с поводырем. Мальчишка долго смотрел им вслед. Он стоял как вкопанный, словно не понимая, как же ему теперь быть одному.

Шернер бежал неслышно, как кошка. Могильщик чуть отставал от него и задыхался. Прыгая через несколько ступеней, они спусти­лись в какое-то подземелье, потом выбрались на площадь Туп-Хане. Здесь, на нагретых за день каменных плитах, вповалку спали без­домные. Оглядевшись, Шернер и его спутник юркнули в это ме­сиво и улеглись. Вокруг копошились, кряхтели, стонали. Беглецы прижались к каменным плитам и замерли. Стало зябко, но они вскоре заснули, обняв друг друга.

Они сидели в архиве археологического музея, склонившись над листком бумаги с загадочными цифрами.

—          Попробуем предположить, что «30» — это число месяца. Допустим, 30 ноября.

—          Что же тогда означает столбик из тридцати двух цифр? Все, что угодно, только не дни месяца, их не может быть тридцать два.

—          Погоди, погоди... А что если попытаться к 30 ноября приба­вить тридцать два дня?

—          Получится 31 декабря, новый год. Бессмысленно. Конфе­ренция к этому времени закончится.