Машина «Скорой помощи» неслась по улицам Парижа, оглашая их резким воем сирены. Натали не могла оторвать глаз от больших, запачканных грязью ботинок инспектора Фоша, торчащих из-под бе­лоснежной простыни. Врач говорил какие-то слова утешения, но она не слышала его.

Она понимала: все кончено, Фош мертв. Над Парижем сгустились сумерки. Макс стоял у маленького окошка и тоскливо глядел на сверкающий поток машин, мчав­шихся по мокрому асфальту.

Дверь со скрипом отворилась, и в номер осторожно вошла Франсуаз, подталкивая перед собой какую-то древнюю старуху с красными слезящимися глазами.

—         Кто это? — тревожно спросил Макс. Старуха вызывала в нем страх.

— Она спрячет тебя. — Франсуаз говорила торопливо, словно боясь опоздать. — Тебе надо срочно уехать отсюда. Она спрячет тебя в отеле «Парадиз». Здесь оставаться больше нельзя... Это очень опасно. Сегодня ночью она приедет за тобой на такси...

—         Слушай, Франсуаз, я должен повидаться с Легрэном.

—         Хорошо, Макс, я помогу тебе, но не сегодня.

Он тоскливо взглянул на телевизор и криво усмехнулся. Толь­ко сейчас Франсуаз поняла, что Макс пьян.

—         Вот это тот самый день — день рождения Черчилля. Знаешь, Франсуаз, уже после войны я прочитал несколько книжек об этом покушении, и, как ни странно, в них кое-что оказалось правдой.

На экране мелькали кадры кинохроники: Уинстон Черчилль, довольно улыбающийся, принимал подарки в свой день рождения.

—          Но все они грешили одним, — продолжал Макс, — они прини­мали ложные, отвлекающие варианты за подлинные, никто даже не догадывался, что существует главный вариант — я. Вообще-то это была единственная реальная опасность для «Большой Тройки». Да, во вторник 30 ноября 1943 года жизнь их висела на волоске.